Труды классиков природосообразной педагогики

ПОХВАЛА

ИСТИННОМУ СПОСОБУ

Ян Амос Коменский

[28.03.1592 – 15.11.1670]

С сокращ., привод. по книге: Я.А.Коменский. Учитель учителей. Избранное.

М.: Карапуз, 2008, 288 с. (сер. Педагогика детства). ISBN 978-5-8403-1480-7, с. 243-250

Также восстановл. буква «ё» и допереведены отдельные транслитерации

Благороднейший покровитель, знатнейшие, почтеннейшие и славнейшие мужи и вся дружина обучающихся! Мы собрались, ...чтобы приступить к исполнению нашего решения: привести в порядок ряды нашего учащегося юношества, поставить ему вождя в воинствовании словесном и завязать перестрелку, т. е. положить почин первоначальному обучению...

Дабы ободрить вас этой надеждой, я и решил предпослать нашему нынешнему заседанию краткое рассуждение о славе и пользе истинного способа.

Чтобы приятнее вам было меня слушать, задумал я, по примеру Верховного учителя, открыть уста свои в притчах и рассказать вам о воспетых древними блужданиях по лабиринту и о выходе из этих блужданий с помощью счастливо затем полученной нити Ариадны. Внимание, благосклонные слушатели! Постараюсь, чтобы слушая, вы не скучали, а выслушав— не пожалели о затраченном времени. Постараюсь доставить вам умственное развлечение, показав, как вымысел складно приходится к делу.

Но сначала я изложу самую легенду, как её рассказывали древние, а затем уже применю её и к настоящему нашему учреждению, т. е. к раскрытию вреда, вызываемого беспорядком и пользы, проистекающей от порядка.

Легенду древние излагали так. У Миноса, царя острова Крита, была жена Пасифая, женщина чудовищной похотливости, которая, прелюбодейно сойдясь с быком, родила чудовище — получеловека-полубыка, прозванное Минотавром. Случилось, что прибывший на Крит в качестве гостя гениальный строитель Дедал предложил царю свои услуги по части художественных построек, и царь просил его выстроить Лабиринт, т. е. сооружение с запутанным выходом, с тем чтобы сделать его темницей для чудовищного ублюдка. Дедал и построил здание, до того изобиловавшее [всевозможными] закоулками, залами, каморками, переходами, лестницами вниз и вверх, что кто бы туда ни был посажен или ни забрёл своей охотой, был бы обречён на вечное блуждание в нём, не находя выхода. Царь Минос заключил в нём своё чудовище, Минотавра, и повелел вталкивать туда на съедение чудовищу или на голодную смерть приговорённых к смерти злодеев. Случилось так, что сын афинского царя Тезей, заведённый [своей] любознательностью на Крит, был [также] схвачен, и его должны были бросить туда же. Но так как юноша он был прекраснейший, то сжалившаяся над ним дочь царя Миноса, Ариадна, по совету Дедала, снабдила его средством, как избавиться от вечных блужданий и [конечной] гибели. Средство очень простое, но вполне отвечающее своему назначению. Это был клубок ниток. Привязав конец нити у входа и разматывая его по пути, он мог найти выход, возвратившись тем же путём, каким он шёл вперёд. Хитрость удалась. Освободившийся Тезей увёз с собой Ариадну, устроительницу своего спасения. После смерти отца Тезей сделался царём в Афинах и совершил столь достопамятные подвиги, что среди многих [других] он один считается равным Геркулесу. Среди других его подвигов ему приписывают учреждение палестры, т. е. сведение борьбы к искусству состязаний, которые до тех пор ограничивались одним [грубым] соперничеством в росте и силе, не имевшим ничего общего с искусством.

Вот вам, слушатели, легенда. А какой смысл вкладывала в неё мудрость древних, — мифологи толкуют следующим образом. Лабиринт, говорят они, означает сложность человеческой жизни, до того изобилующей всяческими трудностями, что лишь с помощью исключительной мудрости можно из них выпутаться. А особенно это относится к тем, кто поставлен у кормила правления, к царям и князьям народов: перед ними вечно встают бесконечные трудности, одна тяжелее другой. Вот почему так много говорят о Тезее все писатели. А то, что Тезей не мог выбраться [из лабиринта] без искусства Дедала, значит, что без ума и вдохновения в больших предприятиях никогда не бывает достаточно одной силы и напористости. Так легенду о Тезее и Дедале объясняет и прилагает к человеческой жизни замечательнейший мифолог нашего времени Ноэль.

Однако эту легенду можно гораздо точнее и яснее применить к делам человеческим, рассматривая её как живое подобие всех затруднительных положений, которые благополучно разрешаются с помощь божественной премудрости.

Царь всего Крита Минос пусть знаменует царя вселенной — бога. Когда с его женой Пасифаей, т. е. с человеком сотворил блуд адский бык, т. е. Сатана, народилось от этого чудовище Минотавр — это мудрость, состоящая из смешения семени божественного и сатанинского, по своим высшим качествам— привлекательная и небесная, похожая на божественную, а по низшим — земная и безобразная, увлекающая в сторону грубости. Так и мы захотели стать богами, но с печатью диавола: мы подобны богу обладанием способностью к всезнанию, диаволу же равны нарушением повиновения. Чтобы наказать нас, царь вселенной и превратил для нас сад радости в лабиринт. ...Таково Соломоново свидетельство о мире, как о великом лабиринте, заключающем в себе всё меньшие лабиринты. И мы блуждаем в этих бесконечных меньших лабиринтах, каждый в своём. Не верите? Не сомневайтесь. Нет ничего достовернее, чем то, что для каждого человека, как это, по крайней мере, обычно бывает, его занятие (для хозяев — их хозяйство, для политических деятелей — политика, для юристов — юриспруденция, для медиков — медицина, для философов — философия, для логиков — логика, для грамматиков — грамматика) представляет лабиринт запутанных ходов, который Вергилий называет безысходным, а Катулл — необозримым. Не находя из него выхода, большинство либо погибает от голода, в никогда не насыщаемом смертельном томлении по истинной мудрости и другим благам, либо становится добычей чудовища, т. е. впадает в чудовищные, еретические, погибельные мнения, будучи яростно раздираемо взаимной ненавистью, распрями и убийством, как это и наблюдается в ...жизни всего мира.

Тезей, сын афинского царя, означает тех, кому присуща любовь к истинной мудрости (так как Афиной греки называли Минерву, почитавшуюся ими как богиню мудрости). И эти сыны мудрости, в силу ли врождённой человеческому уму любознательности, под влиянием ли чужих примеров - примеров людей, сбившихся с прямого пути, — случается, попадают в лабиринт. Но дочь вечного царя, вечная, всё созидающая, сохраняющая и исправляющая мудрость, сжалившись над ними, оказывает им своё содействие, чтобы они могли выбраться из этих переплетений; выбраться при помощи средства, самого простого, но вполне отвечающего своей цели и очень удачно представленного в образе нити. В самом деле, что можно представить себе проще нити? Нет в ней ни неразрешимых узлов, ни формы, кроме протяжённости в длину, ни каких-либо свойств, кроме гибкости и непрерывности.

В медицине такой нитью Ариадны является воздержание и простой стол, в сочетании с умеренным [физическим] трудом. В первые времена мира это заменяло всякое леченье.

В юриспруденции такой Тезеевой нитью является искание добра и справедливости и суждение о делах, исходящее от любви или, если уже для любви не остаётся места, то (во всяком случае) суждение, исполненное терпимости, ибо, где царствует правосудие, смягчаемое человеколюбием, — оттуда не могут не бежать пороки, там не может не укрепляться и не возрастать добродетель. Счастливо государство, где во всех живёт подобное стремление к добру и справедливости! А без него, чем больше хлопочут юристы, тем больше они усложняют свой лабиринт, утомляют и расстраивают умы бесконечным запутыванием и распутыванием всевозможных случаев на конечную гибель делу.

Но обратимся, однако, к лабиринтам школьным, дабы и здесь изобрести нить Ариадны, способную нас из них вывести. Великим лабиринтом является в школьном деле, во-первых, сама многочисленность подлежащих изучению предметов: и языки, и философия, и математика, и мораль и чего только ещё нет. Если взять школьную науку, то это — какой-то густой, непроходимый лес, неисчерпаемый океан. Затем — такое разнообразие подлежащих изучению предметов, что стоит только посмотреть, как закружится голова! Наконец, способ преподавания и обучения настолько запутан, что всякий, желающий пройти через сад науки, наталкивается на тысячи и тысячи поворотов, изгибов, околиц и так заморочит себе голову, что едва отыщет выход к ясному свету мудрости; большинство же неизбежно застревает в пещерах суемудрия и находят в них как бы свою могилу.

Отсюда сразу же и ясно, в какого рода Ариадниной нити нуждаются школы. Они нуждаются в таком, тщательно обдуманном способе занятий, который, будучи простым и лёгким, давал бы, однако, возможность смело и успешно проникать в пещеры наук. Вместе с тем этот способ должен быть настолько прочен, что, как бы далеко он не простирался, он никогда бы не изменял в странствованиях по наукам. Обладая такого рода способом обучения — прекрасным, гибким, надёжным, при содействии многих умов тщательно разработанным и доведённым до такой ясности, что его не без основания можно сравнить с нитью Ариадны, — обладая этим способом, мы не скрываем его от вас, племя афинян и сыны Минервы, т. е. мудрости!

В чём именно заключается способ наиболее лёгкого усвоения всех предметов скажу кратко. Вы же, возлюбленные Тезеи, глубже испытайте этот способ на собственном опыте, если только проявите склонность следовать нашему руководству и если наш способ не покажется вам слишком уж простым. Знайте, что пройти из конца в конец все изгибы словесного лабиринта и не быть им поглощённым и не погибнуть — вы можете посредством постоянного анализа и синтеза.

В какой бы закоулок вы не попали, анализ ничему не позволит ускользнуть от вашего внимания (что составляет основу любого рода учёности). А синтез из ущелий теории снова выведет нас в просторные поля действия. Если же присоединить к ним и светильник сравнения, то где бы вы ни оказались, у вас всегда будет с собой свет. Вам кажется, что я говорю загадками? Эти загадки разгадает и разъяснит само дело. Словом тождество или однородность способа в преподавании ли языков, истории ли, философии ли, богословия ли, других ли всех наук — вот что является светильником сравнения, который так осветит множество и разнообразие подлежащего изучению, чтобы можно было одним разумом постигнуть одновременно многое другое, похожее и непохожее, различное и противоположное. Преодоление одной какой-либо трудности тотчас же обеспечивает преодоление многих других. Но, как я уже сказал, здесь нет надобности входить в более подробные объяснения тайны лучшего способа.

Изложенная в правилах, подлежащая ежедневной иллюстрации на практике, она ни для кого из вас, кто только пожелает, не останется неизвестной.

А теперь мы лишь покажем на примере обучения латинскому языку (чтобы впоследствии сделать это более полно), в чём до сих пор, в самом деле, заключается этот лабиринт в первоначальном обучении, — лабиринт, из которого мальчики, юноши, взрослые, зрелые люди и даже иные старцы, в беспрерывном по нему блуждании в течение всего своего детства, юности или даже всей жизни, едва находили, а иной раз, даже так и не находили выхода. В нашей же школе, будем надеяться, злосчастный лабиринт этот превратится в приятный сад благодаря подразделению всего курса этого обучения на три ступени, на три класса, проходимые в трёхлетний промежуток времени. В первом классе путём постоянного параллелизма вещей и слов закладываются основы латинского языка и вообще всей изящной литературы; во втором — постигается строение языка; в третьем — [ко всему этому] прибавляется то, что служит украшением речи. Закончив эти три класса, можно будет вступить и на луга высшего обучения и, установив в них подобным же образом отдельные задачи и соответствующие задачам средства, приятно пройти и эти луга.

До сих пор не было у вас недостатка в Дедалах, искусных строителях лабиринтов, в коих погрязла молодежь, увлечённая своей любознательностью, ни в чудовищах софических блужданий, в пасти которых погибали юноши. Так неужели вы откажитесь принять предлагаемую вам путеводную нить Ариадны — этот способ, который даст возможность легко их все пройти и благополучно из них выйти.

Труды классиков природосообразной педагогики